«Мне на самом деле сложно говорить после такого большого запроса. Этот запрос самый большой, который я видел за всю практику по статье 213 УК.

То есть я спокойно мог быть каким-нибудь киргизом, который до полусмерти избивает человека арматурой в массовой драке на почве межнациональной розни, запрос у него 4 года и 8 месяцев, а дают ему 2 года. Я мог быть тувинцем, который пять раз пырнул ножом человека посреди метро, мне бы дали по 115-й год строгого режима.

Я просто не понимаю, почему такой строгий запрос. Это довольно смешно, что каждый раз сторона обвинение продлевала мне меру пресечения, не заботясь о том, чтобы эта мера соответствовала правам человека. Что всё время в СИЗО я находился в камере, в которой находится на 10 человек больше положенного, что мне не предоставлялись медицинские услуги, что воровались передачки, терялись письма, шли жалобы на это — никто на это не действовал. Даже несмотря на то, что более полугода с момента [начала] следствия мне всё равно продолжали продлевать меру пресечения, ввиду тяжести статьи, хотя тяжесть статьи не является причиной [для продления меры пресечения]. <…>

Я бы был готов частично признать вину, если бы следствие действительно шло, а не от меня бы отмахивался следователь и говорил, что нет, ты не будешь встречаться с потерпевшими, не отменял бы экспертизу, из-за которой мне продлевали арест, и учитывая, из чего состоит обвинение — группа лиц так до сих пор не доказана. <…>

Я просто читаю многие обвинения, которые есть у людей по 213-й [части] второй, у которых 10 подельников, которые совершили массовую драку, например, в «Ашане», кидались лопатами, били друг друга стульями, стреляли из травматического пистолета, и когда там доказывают, что кто-то план создавал как вести хулиганские действия, там по строкам прописывают, что он кому говорил. Когда есть неустановленный подельник у наркоманов по 228 УК, там хотя бы присутствует доказательство в виде переписки».

— Крисевич, мы в отношении вас дело рассматриваем, а не в отношении наркоманов, событий в «Ашане», конкретно вам предъявленное обвинение, — перебивает судья Беляков.

— Я полностью с этим обвинением не согласен, считаю, что группы лиц не было, что пистолет не является оружием, а я содержался всё это время в условиях, не сравнимых с правами человека.

Учитывая наличие заявлений [потерпевших] так или иначе состав преступления подходит под часть 1 статьи 213 УК, и я был бы готов частично признать вину по 213 части 1, так как мне стыдно перед потерпевшими — я не хотел, чтобы они испугались и сделал всё от себя зависящее, чтобы никто из окружающих не пострадал: специально выбрал пистолет подобной конструкции, чтобы он не мог нанести вред мне или окружающим, специально выбрал место, где было меньше людей вокруг меня. <…>

Я хотел показать, что Россия находится на границе холостых выстрелов и настоящих и собственно, спустя год подобное сбылось. В итоге всё равно запрашивают такие сроки и мне… Я просто не знаю, как это сказать получше. В общем я готов частично признать вину по первой части 213-й как хулиганство — я нанёс вред потерпевшим. Но я не готов признать вторую часть, потому что вторая часть от начала и конца вымысел, всё придумано следствием.

Прошу суд учесть смягчающие обстоятельства, применить 64 статью о смягчении. Переквалифицировать дело на менее тяжкую статью».

В 18:00 суд огласит Павлу приговор. Напоминаем, что в шесть вечера Тверской суд закрывается, поэтому, если вы хотите попасть в зал заседания, лучше прийти немного заранее.