By Belkorpus Также “Толкователь” пишет о том, что авторитарные режимы в рамках достижения “экономического потолка” часто прибегают к технологии “победоносной войны”, что грозит вспыхиванием как Ирана, так и Турции.
И тут есть своя закономерность:
– авторитарные общества теряют основной креативный потенциал, способствуя оттоку активного (и часто оппозиционного) класса;
– модель “оттока мозгов” приходит к сбою механизмов экономического развития, что останавливает темпы роста экономического потенциала;
– на “пике” экономического потенциала авторитарные режимы прибегают к войнам как средству социальной мобилизации вокруг идеи “сильного государства”;
– война приводит к взрывному росту ВПК, что приводит к формальному росту ВВП при снижении реального экономического потенциала;
– война приводит к повторному оттоку социума, но уже уезжают те, кто находился не в “оппозиционном окопе”, а в “активной социальной среде”;
– войны затягиваются, угнетая экономику и эскалируя давление государства на общество;
– война становится новой “социальной нормой”, без которой автократии не видят своего будущего.
На этом фоне существование гражданского общества невозможно, поэтому перед окончательным переходом в состояние “глубокой войны” государство убивает пассионарную часть социума, которая имеет теоретическую возможность консолидировать общество (как в контексте ультрамилитаризма, так и в контексте ультралиберализма).
Таким образом, сопротивление авторитаризму становится невозможным, что приводит к следующим последствиям:
– тотальная атомизация общества: разочарование масс в политической конъюнктуре и уход в “бытовую” сферу с интересами на уровне семья-работа-зарплата;
– социально-культурный кризис;
– формирование профессиональной среды “заграничной оппозиции”, оторванной от социальной реальности и совершенно не влияющей на внутреннюю политику государства;
– консервация политического режима на фоне отсутствия очагов сопротивления авторитарным тенденциям.
И в этом контексте авторитаризм невозможно остановить: сначала он поглощает умеренную публику, а затем берется за лоялистов, которые недостаточно резво поддерживают режим.
И с каждым новым витком репрессивной машины процесс “сковывания” гражданского общества становится всё более простым и всё более массовым.
По итогу не остаётся никого, кто может сопротивляться ультимативной воли государства.
Система “закрытых границ” была опасна для авторитарных режимов тем, что социальное давление постепенно росло, поэтому власть находилась в постоянной конфронтации с активным обществом.
Когда границы открыты, достаточный уровень психологического давления “стирает” из социальной среды всю протестную среду, в результате чего государству остаётся расправиться лишь с небольшой группой радикалов, что не представляет особых проблем для полицейских режимов.
И если уже это “атомизированное” общество вспыхивает, то ему некуда двигаться, потому что активная миграция убивает социальный прогрессивизм, отдавая единственный рычаг социального давления архаичному популизму (“революция сёл”).
Таким образом, все авторитарные режимы сводятся к 3 социальным моделям:
– модель “вооруженной вражды”: формируется архаичная радикальная оппозиция, которая начинает Гражданскую Войну, убивая государство;
– модель “длительной стагнации”: общество постепенно скатывается в экономическую и социальную яму, выход из которой находится в коллапсе государственных структур;
– модель “внешней интервенции”: при содействии “внешних сил” производится революция, которая устанавливает внешнее управление.
Таким образом, модели будущего у авторитарных государств нет, но при этом сам авторитаризм стал более устойчивым, из-за чего более стабильным к милитаризму, т.е. более радикальным и “взрывным”.