By Belkorpus Сейчас популярно обвинять россиян, что они позволили Путину захватить власть и виноваты в том, что они его не свергли. Но это очень ложный угол зрения на проблему.
Проблема в том, что Путин — это следствие, а не причина.
Нынешняя война — это следствие моих разговоров с московскими ровесниками начала 90-х, когда мне говорили «Гы, какие у вас слова смешные».
И следствие моих дискуссий с тем же Игорем Ашмановым почти 20 лет назад, когда он мне говорил «Ну чего вы упрямитесь, мы же вам добра хотим».
И следствие того, о чем я говорил тем же московским друзьям году в 2004-м, а они мне отвечали «Да не волнуйся, Холмогоров не для тебя пишет, давай выпьем».
И даже следствие бурной работы в Яндексе, где постоянно приходилось доказывать, что Украина не Россия, у нас другие дефолты, другие приоритеты, другие языки и отношение к ним.
Всякий раз, приезжая в Москву — а я, поверьте, очень нередко туда приезжал, — я, совершенно русскоязычный человек, испытывал постоянное желание говорить по-украински, чтобы показать, что я не их.
Бывшие коллеги, надеюсь, надолго запомнили, как я приходил и нетолерантно объяснял, что не надо отмечать на главной странице 300-летие Полтавской битвы, что даже похожие праздники мы отмечаем в разные дни, что нельзя запускать олимпийский проект, если там нет украинской сборной. Как вы понимаете, это не всегда добавляло популярности лично мне.
Тогда казалось, что это просто такие забавные перекосы человеческого мышления, но, оглядываясь назад из военных дней, понимаешь, что это ничем не отличается от отношения американцев к неграм, например. Нет, украинцы вроде бы для россиян не рабы, но и не равноправные представители рода человеческого .
И это, конечно, не результат даже 20-летней пропаганды Путина. Эта пропаганда упала на очень плодородную почву человеконенавистнической психологии, не первую сотню лет развивающейся в населении.
Поэтому не было бы конкретно этого гебиста — был бы другой, был бы третий, из 145 миллионов кто-то бы да воплотил все их фантазии. Поэтому денацификация и деимперизация России — это задача, которая останется актуальной даже после позорной смерти Путина.
Глядя на аналогичный пример Германии, можно смело говорить — относиться к россиянам как к освободившимся от подобной психологии людям можно будет не раньше, чем через лет 30-40. В лучшем случае.
А я пессимист.
Сергей Петренко
Проблема в том, что Путин — это следствие, а не причина.
Нынешняя война — это следствие моих разговоров с московскими ровесниками начала 90-х, когда мне говорили «Гы, какие у вас слова смешные».
И следствие моих дискуссий с тем же Игорем Ашмановым почти 20 лет назад, когда он мне говорил «Ну чего вы упрямитесь, мы же вам добра хотим».
И следствие того, о чем я говорил тем же московским друзьям году в 2004-м, а они мне отвечали «Да не волнуйся, Холмогоров не для тебя пишет, давай выпьем».
И даже следствие бурной работы в Яндексе, где постоянно приходилось доказывать, что Украина не Россия, у нас другие дефолты, другие приоритеты, другие языки и отношение к ним.
Всякий раз, приезжая в Москву — а я, поверьте, очень нередко туда приезжал, — я, совершенно русскоязычный человек, испытывал постоянное желание говорить по-украински, чтобы показать, что я не их.
Бывшие коллеги, надеюсь, надолго запомнили, как я приходил и нетолерантно объяснял, что не надо отмечать на главной странице 300-летие Полтавской битвы, что даже похожие праздники мы отмечаем в разные дни, что нельзя запускать олимпийский проект, если там нет украинской сборной. Как вы понимаете, это не всегда добавляло популярности лично мне.
Тогда казалось, что это просто такие забавные перекосы человеческого мышления, но, оглядываясь назад из военных дней, понимаешь, что это ничем не отличается от отношения американцев к неграм, например. Нет, украинцы вроде бы для россиян не рабы, но и не равноправные представители рода человеческого .
И это, конечно, не результат даже 20-летней пропаганды Путина. Эта пропаганда упала на очень плодородную почву человеконенавистнической психологии, не первую сотню лет развивающейся в населении.
Поэтому не было бы конкретно этого гебиста — был бы другой, был бы третий, из 145 миллионов кто-то бы да воплотил все их фантазии. Поэтому денацификация и деимперизация России — это задача, которая останется актуальной даже после позорной смерти Путина.
Глядя на аналогичный пример Германии, можно смело говорить — относиться к россиянам как к освободившимся от подобной психологии людям можно будет не раньше, чем через лет 30-40. В лучшем случае.
А я пессимист.
Сергей Петренко